Форум » Фанфики и все- все- все » Тайны Меридианского двора. Части 1 и 2 » Ответить
Тайны Меридианского двора. Части 1 и 2
Седрик: Название: Тайны Меридианского двора. Части 1 и 2 Персонажи: Фобос, Седрик и Меридианский двор в ассортименте Рейтинг: PG-13 Права: создатели "Ведьмы" От автора: Это не "взгляд с другой стороны". Это просто попытка написать коснуться истории Меридиана, погрузиться поглубже в жизнь Фобоса и Седрика ВНЕ борьбы со Стражницами. В конце концов, они жили со своими заботами и проблемами задолго до того, как девчонки вообще появились на свет. PS. Третья часть тоже будет... когда-нибудь
Ответов - 27, стр:
1 2 All
Седрик: Глава 20 Еще около десяти лет назад Элиас ван Даль не ожидал в своей жизни никаких бурь и серьезных проблем. Правда, его род из всех, обитающих при дворе, был одним из самых незначительных и бедных, а сам Элиас являлся сиротой без особых связей, но он не унывал. Он был талантлив и подавал большие надежды – это неохотно признавали даже недоброжелатели, которые при королевском дворе найдутся у любого. За юностью лет и скудностью личных средств Элиасу еще не удалось блеснуть перед королевой ничем особенно выдающимся, однако он использовал все возможности, чтобы развить свой талант, отшлифовав каждую его грань. Когда королева умерла, Элиас искренне облачился в траур. Жаль, для нее он уже никогда ничего не создаст… Королева не то чтобы хорошо разбиралась в искусстве – даже можно было сказать, что не разбиралась вовсе – однако любила окружать себя плодами чужого творчества. Художники и скульпторы, композиторы и музыканты, архитекторы и мастера ландшафтного искусства – все толпились вокруг нее, и самым удачливым удавалось сорвать неплохой куш. Королева умерла – но остался принц. Мрачный юноша не пользовался популярностью, но Элиасу было известно, что искусство тот ценит… хотя и имеет на него какой-то свой, специфический взгляд. Фобос уважал строгие естественные линии, с презрением относясь к царившей тенденции пышности и откровенной декоративности. Когда принц разоблачал придворных, срывая с них личины, Элиас не боялся – ван Дали испокон веков оставались чистокровными людьми. Когда принц изгонял господ и дам, одного за другим, Элиас так же был за себя спокоен. На него, правда, произвело неприятное впечатление то, как принц обошелся с потрясающе красивым парадным семейным портретом: совершенно по-варварски он разрезал его ножом. Его высочество соизволил бросить вскользь, что эта льстивая мазня его всегда раздражала, и наконец-то он может от нее избавиться. Элиас не видел причин для вспышки подобного гнева. Разумеется, кое-что во внешности августейших особ было подправлено. Художник избавил королеву от нескольких старящих ее морщинок, принца-консорта – от пары лишних фунтов веса, а наследника – от россыпи юношеских прыщей. Это не ложь и даже не лесть, казалось когда-то юному ван Далю. Это всего лишь небольшой глянец: никто ведь не назовет лжецом человека, который решил принарядиться? Став старше и при этом не имея средств для того, чтобы продолжать заниматься искусством, тратя большую часть времени на попытки хоть чем-то заработать себе на обед, Элиас, старясь хотя бы в мыслях не терять связь с творчеством, немало думал на эту тему. Постепенно он пришел к мнению, что в чем-то принц прав. То, что на лице – это всего лишь внешняя оболочка. Можно с точностью до малейших деталей изобразить чье-либо лицо – и, не уловив сущности, так и не добиться сходства. Не стоит гнаться за внешним блеском, надо учиться заглядывать вглубь. И Элиас учился. Ему трудно было анализировать столь чуждых ему коренных меридианцев, и потому художник вспоминал прежних придворных. Вспоминал не столько лица, сколько привычки, манеры, речь… Не имея возможности рисовать красками, Элиас делал наброски угольками, не переставая стараться, даже когда руки уже опускались от усталости. Слухи по городу разносились быстро, и однажды Элиас узнал, что одному из изгнанных удалось вернуться. Правда, этим счастливчиком оказался Седрик, сын лорда-казначея, чья семья всегда была приближена к принцу. Однако где один, там и другой. Художник не сомневался, что теперь-то его мастерство будет в состоянии впечатлить взыскательного принца. Элиас не знал только, как попасть во дворец – и потому попытался перехватить Седрика, который, все по тем же слухам, посещал город довольно часто. Про него художнику ничего толком известно не было, он даже не помнил, сталкивался ли с Седриком при прежнем дворе – тот тогда был совсем маленьким. Однако это не мешало Элиасу надеяться на встречу и ее удачный исход. Первая часть плана ему удалась. Траектория перемещения Седрика по городу оказалась непредсказуемой, и все же Элиас сумел перехватить юного лорда. Тот пошел за художником охотно: природное любопытство и то, что Седрик никогда ни на что опасное еще не нарывался, располагали к поступкам, к которым, возможно, более зрелый человек отнесся бы с настороженностью. И сейчас змеелюд стоял в маленькой комнатенке, оглядываясь с искренним интересом. Здесь царила странная смесь нищеты и попыток сохранить собственное достоинство. Седрику, за время работы на посылках у тетки, довелось побывать во многих домах, и сейчас он в который раз ловил забавные сходства и различия между коренными жителями Меридиана и людьми. Разная физиология рождала различные формы, схожие потребности – подобное назначение. Тем временем Элиас бережно извлек то, ради чего уговорил Седрика зайти в его обиталище. Аккуратно водрузил он на стол небольшой предмет, покрытый куском материи. В последний момент слегка замявшись, художник извиняющимся тоном произнес: - Я… я не видел его высочество вот уже более шести лет… В ту пору ему не было и двадцати, а сейчас он уже вполне взрослый мужчина. Я попытался сам додумать поправки… Но, разумеется, если я ошибся, то готов приступить к работе заново… - Да показывай уже! – нетерпеливо воззвал Седрик, сверля взглядом сокрытое. Элиас, решившись, стянул ткань и, продолжая держать, начал комкать ее в руках. Юный лорд с любопытством подался вперед. К искусству он пиетета не испытывал и интересовался этим творением так, как мог бы увлечься и чем-нибудь иным. Глаза Седрика встретились с пустым взглядом изваяния, и юноша даже слегка отшатнулся. Глиняное лицо настолько точно воспроизводило облик принца Фобоса, что становилось жутковато. Для не видевшего принца столько лет, особенно в ту пору, когда черты все еще сильно изменяются под влиянием взросления и становления характера, Элиас ван Даль передал сходство с изумительной точностью. Лишь позже, снова вглядевшись в неподвижное лицо, Седрик обнаружил мелкие различия, которые то ли не удалось, то в принципе невозможно предусмотреть. Змеелюд протянул руку и, едва касаясь, провел подушечкой пальца по острой скуле изваяния. Элиас дернулся, но заставил себя сдержаться: последнее дело ругаться на того, от кого хотел чего-либо добиться. - Как живой… - пробормотал Седрик, не отрывая глаз и продолжая бездумно вести по лицу глиняного принца рукой. – И что ты хотел с ним сделать? - Я хотел бы… - художник сглотнул. – Если его высочеству это будет угодно… То я хотел бы иметь возможность создать статую в полный рост – и отлить в бронзе… - Он сказал, мой принц, что хочет поставить на главной площади вашу статую… - Чтобы народ имел, куда ему кидать физическое воплощение своего недовольства? – рассеяно поинтересовался Фобос. - Ну почему именно недовольства? – Седрик покосился на глиняную голову, которую забрал у Элиаса вместе с парой набросков статуи в целом; все это он обещал продемонстрировать принцу. – Красиво же! Будет стоять на площади великолепная бронзовая статуя, блестящая… - Не будет она блестеть, - отрезал Фобос. – Солнца-то нет. Его передергивало от одной мысли, что на него будут пялиться все кому не лень, даже если это не живой он, а всего лишь его статуя. Тщеславием Седрика он не обладал, да и просто не видел смысла в этой затее. - Но, мой принц, - не сдавался змееоборотень, - а если во дворце поставить? - Бронзовая статуя не впишется в интерьер. Фобос сперва бросил эту фразу, и только потом с раздражением осознал, что будто оправдывается. И перед кем? Перед Седриком! - Пусть из мрамора высечет! – не сдавался юноша. – Из мрамора – вполне впишется. Ему самому глиняная голова весьма понравилась, и он уже подумывал, что после статуи принца неплохо было бы заказать и свою собственную. Но если его высочество не согласится, то на этой затее придется поставить крест. Фобос тем временем мрачно покосился на предмет, послуживший причиной спора. Работа была ему неприятна: что-то такое имелось в этом глиняном лице, что заставляло мурашки бежать по телу. Принц достаточно хорошо знал собственное отражение, чтобы видеть: лицо похоже, очень похоже. Тот, кто лепил его, не смягчил резких скул, не придал утонченности не слишком-то аристократичному носу, не сделал шире узкий подбородок – его, как и в жизни, лишь чуть уплотняла бородка. Все недостатки, которые Фобос знал о своей внешности, были здесь налицо. Однако раздражало не это: все черты сочетались гармонично, да и огромные, чуть оттянутые к вискам глаза, характерные для большинства членов королевской семьи, компенсировали многое. Так что же? Принц вгляделся пристальнее – а потом, внезапно схватив глиняный бюст, с силой грохнул его об пол. Седрик, на свое счастье, стоявший в отдалении, все же не преминул прикрыть лицо рукой от разлетающихся осколков. - Никаких статуй, - ледяным тоном отчеканил Фобос. – Вон! Змеелюда будто северным ветром вымело за дверь, а принц, поджав губы, неподвижным взглядом взирал, как вездесущие шептуны собирают с пола черепки и крошку. Смотрел и гнал от себя мысль, что именно это так напугало его в собственном облике. Пустой отрешенный взгляд и пока лишь слегка наметившаяся неприятная складка возле губ – маска равнодушия. Ему, принцу Фобосу, нет никакого дело, каким представляют его себе другие. Он счастлив, отделив их от себя, а себя – от них. Разве не об этом он мечтал все свое детство и всю юность? Он наконец-то предоставлен самому себе, ему никто не нужен. Это недоразумение, Седрик, не в счет – в конце концов, от него можно избавиться в любой момент. Но отчего же столь неприятно оказалось заглянуть в глаза собственному равнодушию? И Фобос, и Седрик забыли бы про Элиаса ван Даля, не сумевшего добиться возвращения, если бы тот внезапно не напомнил бы о себе сам. Седрик продолжал приглядывать за городским сопротивлением – одним глазом, просто потому, что ему нравилось быть в курсе всех дел. Дела, правда, не радовали. Даже то, что закрепление Калеба на лидерских позициях юный лорд сам же и предугадал, никак не снимало неприятного осадка. Дело было не в том, что бывший шептун занял его место – а, скорее, в том, что добился успеха там, где сам Седрик отошел в сторону, опустив руки. Симпатии к Калебу это, естественно, не добавляло, однако и желания пойти на открытый личный конфликт не пробуждало. Юный лорд просто мысленно поставил галочку напротив этой неприязни. Именно благодаря тому, что Седрик отслеживал события в городе, он и обнаружил новое воплощение «народного недовольства». Более года после отказа змеелюд ничего не слышал о художнике Элиасе – собственно, он просто выкинул ту неудачную встречу из головы – когда внезапно обнаружил, что тот нашел иное применение своему таланту. Принц Фобос не пожелал величественной статуи и панегириков – и получил взамен карикатуры и пасквили. Сам принц об этом не знал, ибо кроме Седрика доносить о новой волне было особо некому, а Седрик не являлся идиотом, чтобы поставлять вести о неприятных, но в целом неопасных проявлениях народной нелюбви. Змеелюда даже сперва позабавило заявление Элиаса ван Даля, что Фобос уничтожил уже имеющиеся изображения и запретил создавать новые, дабы никто не смел смотреть на его прекрасное лицо. Седрик был свято уверен, что если у кого лицо прекрасное, так это у него самого, а принц хорош в первую очередь тем, что он принц. Карикатуры, тем не менее, юный лорд все равно считал оскорбительными. Ему не хотелось встревать в это дело напрямую, ибо, при всей неприязни к Калебу, Седрика не оставляли подозрения на его счет. У того могли быть наивные социальные представления, однако в тех беседах, что они когда-то вели, определенная логика прослеживалась. Змеелюд, не желая принимать участие лично, велел усилить контроль за рисованными безобразиями страже. С городской стражей у Седрика отношения сложились особые. Официально он не входил в их структуру, однако о его приближенности к принцу знали все. В первую очередь от самого же Седрика и знали, но и сам факт того, что только он из живых существ имел доступ в покои его высочества, возвышал его в чужих глазах. Единственный, помимо шептунов, имевший возможность видеть принца, для стражи он являлся как бы вестником его воли. Тем более, что ни за один «приказ», исполненный ими по воле вездесущего лорда, они не получили взыскания – а значит, все действительно исходило от самого принца Фобоса. То, что его высочеству было просто наплевать на мелкие махинации самовольного придворного, никому в голову не приходило. Пока Элиас ван Даль держался в рамках вполне привычных карикатур – то есть еще того типа, что рисовали когда-то на прежних министров – Седрик ограничивался легкими рейдами в городские кварталы. Стража шумно приходила, народ от нее разбегался, самых невезучих хватали – а дальше как кому повезет. Однако однажды художник перешел ту границу, которая даже Седрику, с его вольными взглядами, показалась недопустимой. Наверняка не с подачи Калеба – ибо тот в личностных отношениях так и остался на уровне рыцарских романов – но так или иначе очередная волна карикатур несла в себе довольно специфический заряд. Там, в частности, рассматривались вопросы, почему принц, который медленно, но верно приближался к третьему десятку, так до сих пор и не женат, и какие именно обязанности при нем выполняет молодой смазливый лорд, в то время как всем остальным лицезреть его высочество не дозволено. Дошло даже до довольно откровенных изображений, так что Седрик, к своим девятнадцати годам уже не бывший девственником лет пять, разглядывая их, ощущал явственный дискомфорт. Он не знал, как воспринял бы подобные <i>предположения</i> принц, однако ему самому они не нравились. Седрик любил принца Фобоса, но… но – как принца. Благодаря своему любопытству и все тем же земным книгам юный лорд прекрасно представлял, в чем его обвиняют, однако даже его богатого выражения не хватало на то, чтобы представить себя с его высочеством. Особую злость, о наличии которой в себе Седрик ранее даже не подозревал, в нем пробудил один рисунок. На фоне прочих его можно было бы счесть даже невинным, но как раз он был срисован с почти реально события: Седрик, склонившись над принцем, совершенно развратным жестом проводил рукой по точеному лицу. Змеелюд был в бешенстве. Да, когда-то его поразило прекрасное творение – настолько, что захотелось на ощупь убедиться в его реальности! Но он вовсе не думал, что этот порыв души можно будет истолковать… столь превратно. Чаша терпения переполнилась. Седрик лично возглавил отряд стражи, устроив самую настоящую облаву. К его огромному сожалению, Элиас ван Даль успел сбежать в самый последний момент, шагнув в какой-то портал. Седрик никогда не испытывал желания заглянуть, что там, на другой стороне портала. Узнать – да, хотел, но заглянуть ему не давало чувство самосохранения. Даже зная, что порталы нынче стабильны, и не стоит опасаться, что они захлопнутся прямо за твоей спиной, закрывая путь на родину, змеелюда все равно не тянуло шагнуть за грань. Тогда он отступил, вернувшись во дворец с пустыми руками, зато наполненный непривычной злостью. И его настроение отнюдь не улучшилось от того, что, по злосчастному стечению обстоятельств, как раз за время его отсутствия в руки принца попали несколько карикатур из последней серии. Фобос, в отличие от Седрика, не то чтобы разозлился, скорее, пребывал некоторое время в недоумении. Он принимал как данность критику своего правления, с которым – и это он прекрасно осознавал – не очень-то и справлялся, однако не понимал, какое кому дело до его личной жизни. Тем более, что предположение было дурацким само по себе. В отличие от Седрика, принц вообще плохо себе представлял, как такое возможно физически, и уж тем более не ощущал никакого влечения духовно. Тем не менее, решил Фобос, подобную выходку следовало пресечь. Быстро и жестко – так, чтобы другим не было повадно. В этом мнении его укрепил самый последний рисунок, в котором Седрик представал не человеческим юношей, а змеелюдом, и оттого поза обоих стала какой-то совсем уж нереальной. Принц, будучи ученым, попытался представить себе физиологию данного процесса, и результаты сего эксперимента его не порадовали. На этом моменте так вовремя вернулся сам второй участник бесстыжих карикатур, и Фобос с порога огласил ему свой первый прямой приказ: найти и покарать. Седрик сперва честно хотел скрыть факт того, что задание он провалил, еще не получив: найдя было, уже потерял, что лишало возможности покарать. Однако в последний момент сообразил, что ничего не понимает в пространственной магии вообще и в действиях порталов в частности, поэтому применил испробованный ранее метод: бухнулся на колени и покаялся. Каялся он столь горячо и увлеченно, что даже слегка расстроился, когда принц его прервал, требуя прекратить бессмысленные словоизлияния и начать говорить по существу. После того, как Седрик изложил все, что ему было известно, Фобос погрузился в тяжкие раздумья. Судя по всему, преступный художник то ли умудрился найти искаженный портал, то ли каким-то образом сам внес искажения за секунду до того, как шагнуть в него – так или иначе, он значительно усложнил задачу преследователям. Порталы, открывающиеся в Сети, не являлись равнозначными. Чисто внешне их можно было различить по цвету и структуре, по сути же они делились на прямые и искаженные. Прямые вели на Землю в полном соответствии с реальным временем, при этом тянулись к основному источнику магической силы. То есть, находясь с этой стороны в столице, с той стороны они тоже концентрировались в каком-то одном месте. Искаженные же могли вести куда угодно: в различные точки Земли, вообще не на Землю и, что самое отвратительное, в абсолютно непредсказуемое время. При этом, в отличие от прямых порталов, они стабильностью не отличались, и потому два человека, шагнувших через них даже с небольшим временным интервалом, рисковали оказаться в совершенно разных местах и временах. В результате свое первое задание Седрик запомнил надолго. Не одна неделя ушла у принца на то, чтобы рассчитать, в какое хотя бы приблизительно время и место угодил беглец, и не один месяц потратил Седрик уже на Земле, разыскивая среди миллионов людей одного единственного. На свою беду, Элиас ван Даль, хоть и являлся чистокровным человеком, но как и многие его предки, родился на Меридиане. Магия этого мира, сама сущность его пропитали художника насквозь, а, как осознал Седрик, оказавшись на земной стороне, это являлось прекрасным ориентиром. Родная магия в чуждом мире сияла маяком, не слишком ярким, но достаточным, чтобы идти по следу. Когда Седрик наконец-то нашел ван Даля, его неприязнь достигла апогея. Многоликий змееоборотень с великолепно подвешенным языком прекрасно ужился на Земле, однако это не мешало ему хотеть домой. Быть может, уложись Седрик в более короткий срок, и он оказался бы более благодушен – в конце концов, особыми злопамятностью и мстительностью юноша не отличался. Однако тоска по дому в сочетании с неприемлемо медленным выполнением задания довела его до белого каления. Столкнувшись снова нос к носу с юным лордом, Элиас ван Даль понял, что пощады ждать не придется. А Седрик, глядя на последнюю написанную художником картину, мгновенно сообразил, как можно остроумно обустроить собственную месть: мастер сам создал свою тюрьму. С исчезновением ван Даля пропали и карикатуры. Похоже, местное население не особо осознало, в чем именно был их смысл: более простые, выставляющие принца тираном и негодяем, казались им более уместными и достоверными. Седрик, вернувшись после своего длительного отсутствия, изничтожил последние экземпляры этой клеветы и следующие два года прожил вполне безмятежно. Принц не оправдал его опасений, не опустившись до второго изгнания. Его более-менее удовлетворило, что змеелюд все-таки выполнил его приказ; возможно, он счел Седрика поддающимся обучению, в результате чего повысил статус и стал чаще давать поручения. По сравнению с самым первым, они оказались мелкими и не доставляли юному лорду особых хлопот. И господин, и слуга были довольны как собой, так и друг другом. Возможно, именно это достигнутое таким трудом равновесие и привело к тому, что однажды Фобос вызвал Седрика к себе для нового задания. Змеелюду стоило бы насторожиться: обычно принцу не требовалось ничего срочного, и он не звал юношу к себе, просто дожидаясь, когда тот в очередной раз будет маячить поблизости. Но Седрик не обратил на это внимания, радуясь лишь, что нужен своему господину. Нужен он был, как оказалось, не только Фобосу. Как принц признал – вслух, прямо, чем поверг Седрика в изумление – его правление практически зашло в тупик. Источник энергии иссякал: у Меридиана почти не осталось жизненных сил. Магия утекала куда быстрее и гораздо болезненнее, нежели Фобос предполагал изначально; возможно, имелись некие факторы, которые не удалось учесть в расчетах. Однако за те почти четырнадцать лет, что принц правил Меридианом, от несчастного мира практически осталась сухая корка. Наконец Фобос неохотно, через силу, выдавил из себя ту фразу, ради которой этот разговор и затевался: - Нам нужна королева. Моя сестра должна вернуться в Меридиан. И найдешь ее ты, Седрик.
Санди ака Владлена: Ваш лордство, дайревская разметка спецкода в таких <_> скобках не считывается на форумах. Надо их заменить на [_]
Седрик: Санди ака Владлена Шутите? О.О Там 112 страниц - я не осилю везде менять теги ((((((
Санди ака Владлена: А вордовской автозаменой?
KaskeT: Прекрасное произведение украсившее мои рабочие часы, особенно когда вырубили свет и я не мог ничего делать, кроме как читать с телефона. Возникла такая мысль: если человеку совершенно не знакомым со вселенной Ведьмы дать прочитать сначала это, а потом оригинальную историю, то как этот человек отнёсся бы к действиям главГероев?
Санди ака Владлена: KaskeT На дайрике лорда незнакомые с "Ведьмой" люди читают как оридж. Первое превращение Седрюши вызвало недоумение - тогда еще не было упомянуто, чем простолюдины отличаются от аристократии, и Меридиан, похоже, был воспринят просто как фентезийное королевство с относительно оригинальным укладом. *а еще упомянутые "лапки" нянюшки Галгейты*
Санди ака Владлена: Моя иллюстрашка к главе-дебюту Калеба знакомство Калеба и Седрика все собираюсь нарисовать... и все никак не соберусь :(
полная версия страницы